Журнал «Звонница», обозначенный как «литературно-публицистический, культурно-просветительский и научно-популярный», выходит на Белгородчине с 1997 года. За минувшее время авторами журнала становились писатели и журналисты, политики и философы, историки и духовенство.
Если раньше в «Звоннице» преобладала военная мемуаристика писателя-фронтовика, то теперь журнал стал больше уделять внимания исследованию современной жизни. Хотя лицо журнала изменилось, сердце его осталось таким же искренне и горячо болящим за судьбу Отечества. Поэтому очередной номер «Звонницы» открывает подборка стихотворений сразу девяти авторов из Донецкой области, являющейся сейчас самой «горячей» точкой на карте мира.
Мне больше всего запомнились стихотворения Ивана Нечипорука, живущего в Горловке и выпускающего литературный журнал «Пять стихий». Этому автору удаётся достигать того совершенства в поэзии, когда сквозь созданный им образ проявляется ещё один, куда более мощный и впечатляющий.
Город-мученик, он, опалённый огнём «операций»,
так устал содрогаться и чувствовать привкус вины...
Используя приём перенесения человеческих черт на неодушевлённые объекты, автор создаёт параллельный образ разрушенного войной города, где военная «операция» превращается в хирургическую. Город предстаёт содрогающимся на операционном столе мучеником, которому чёрные трансплантологи удаляют жизненно важные органы: электричество, водоснабжение, отопление.
Этот город – души моей вечный чернобыль
И алтарь, на который я сердце кладу...
Когда-то Евгений Евтушенко сравнил перипетии своей интимной жизни с Чернобылем, за что был подвергнут едкому порицанию со стороны коллег. А вот в устах Ивана Нечипорука, Чернобыль не воспринимается даже как пафос. Потому что, когда ты видишь, как памятные и дорогие сердцу места твоего родного города превращаются в кровавые руины, под завалами которых ты слышишь стоны обезумевших от ужаса людей, то понимаешь, что такое никогда не сотрётся из памяти и это действительно «души моей вечный чернобыль».
Белгородская поэзия представлена произведениями Валерия Черкесова, Николая Грищенко и Галины Стручалиной.
Подборка Валерия Черкесова озаглавлена как «Актуальные стихи». Она посвящена событиям, происходившим в Белгороде летом 2022 года:
Грозный гул самолётов доносится издалека,
они летят над бескрайним русским полем.
И покалывает слева – это гены отца-фронтовика
отзываются болью.
Николай Грищенко с любовью воспевает «свой добрый деревенский угол»:
Но лопнул ствол под тяжестью ветвей,
В траву упали яблоки литые,
Чтоб заманить играющих детей,
Они сияют, словно золотые...
А Галина Стручалина добавляет философские нотки в белгородский поэтический оркестр:
Когда по нраву – подпевай,
Когда постыло – попрощайся,
И лишь в себе не замыкайся
И музыки не обрывай...
Следующих трёх авторов: Валерия Румянцева из Сочи, Сергея Шилкина из Башкортостана и Ларису Струину из Удмурдии, – можно отнести к народным самородкам со своими, вытекающими из этого определения плюсами и минусами.
Валерий Румянцев любит предаваться размышлениям в духе Владимира Высоцкого:
Но выходило всё не так,
Как было в липовых отчётах.
Те, что привычно гнали брак,
Не слазили с Доски почёта.
Но этих пёстрых «размышлизмов» так много в голове автора, что, хаотично вращаясь и врезываясь друг в друга, они порой превращаются в «сапоги всмятку»:
Грохот заднего ума
Настигает нас всё чаще.
Значит, жизни кутерьма
Нас вперёд слабее тащит.
Зато, когда Валерий Румянцев смотрит на мир глазами художника, то у него появляются такие самобытные и прекрасные строки:
Клочья туч создали коридор,
И в него, протискиваясь боком,
Исчезает солнца помидор,
Край небес своим забрызгав соком.
Сергей Шилкин грешит перепевами старых песен о главном, уступая в исполнительском мастерстве взятым за образец оригиналам:
Впал Степан от слов в кручину,
Горечь истины глотая…
За борт сброшена в пучину
Персиянка молодая.
И только в стихотворении о внуке автор предстаёт «живым» человеком, вызывающим отклик в душе читателя:
Выключен Twitter.
В вязаный свитер
(из долгунца-волокна)
Влез мой Серёжа,
Чёлку взъероша,
И задремал у окна.
(...)
Стриженый ёжик,
Свитер в горошек,
Смотрит прекрасные сны.
Милый, хороший,
Внук мой Серёжа,
Мне бы дождаться весны…
Лариса Струина зачастую пишет общими словами, но когда ей удаётся конкретизировать, то «всесильный бог деталей» творит чудеса:
Августа прощальные аккорды.
Липы предосенние рябы.
Накуплю в «Пятёрочке» кроссвордов,
соберу последние грибы…
И, укутав плечи козьей шалью,
сохранившей мамино тепло,
грусть в стакане с чаем размешаю,
ложечкою звякнув о стекло.
Именно такие стихи будут искать потомки, желающие знать, как жили их предки. А мы сейчас наблюдаем ещё одну «Русь уходящую», исчезающую вместе со старшим поколением.
И завершают раздел поэзии авторы, которых можно назвать профессионалами своего дела. Андрей Новиков, возглавляющий липецкую писательскую организацию, воссоздаёт библейские события, красноречиво показывая, где свет, а где тьма:
Только дух ароматного масла
Воспарил над сухою травой –
Светлой радостью полные ясли
И ребёнок, весёлый, живой.
(...)
Власть дрожала уже без сентенций,
Вот и Ирод полез на рожон
Целлулоидных резать младенцев
Перочинным дешёвым ножом.
Крымский поэт Тихон Синицын, недавно ставший лауреатом Премии журнала «Наш современник» в номинации «Поэзия», также обращается к библейским сюжетам, черпая в них веру и надежду, что всегда было свойственно русской литературе в кризисные периоды нашей истории:
Не сунется к нам ни один беспилотник.
Мы быстро забудем словечко «прилёт».
И в дом к рыбакам унывающим Плотник
На праздничный вечер внезапно придёт.
Поэзия Романа Кручинина из Брянска, широко известного по публикациям в газете «День литературы», представляет собой удивительное сочетание традиции и авангарда, в котором поэт обретает такую гармонию, что, как говорится, дай Бог каждому:
Какая тишь, какая гладь!
ромашка с васильком в обнимку...
(Не дай мне, Боже, удалять
душою сделанные снимки).
Раздел прозы представлен рассказами белгородских писателей Людмилы Брагиной, Олега Роменко, Вячеслава Колесника и краснодарца Олега Селедцова.
«Родной обычай старины» Людмилы Брагиной – это рассказ о той глубокой старине, когда у школьников не было ни интернета, ни смартфонов, и каждый выпуск программы «В гостях у сказки» оказывался самым впечатляющим и обсуждаемым событием в классе. Как, например, после просмотра экранизированной волшебной поэмы Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила».
«Девчонки восхищались богатством княжеского убранства и нарядами Людмилы, секретничали и грезили о доблестных витязях, смеялись и фантазировали, что бы они сделали, будь у них шапка-невидимка. А пацаны с видом знатоков разбирали бой Руслана с Головой, битву с печенегами и какие подвиги совершили, если бы у них был меч – кладенец».
Но героиню рассказа больше всего поразил эпизод с воскрешением погибшего витязя. А потом ей приходит в голову мысль воскресить варёного рака, которого она случайно увидела у торговца – частника в корзинке возле гастронома и решительно попросила бабушку купить его.
Кто-то, взрослея, утрачивает веру в чудеса, потому что родители перестают ему подкладывать под нарядную ёлку подарки от деда Мороза и передавать гостинчики от зайчика, а кто-то сохраняет веру в волшебство на всю жизнь, следуя Священному Писанию – «Будьте, как дети...»».
Чем закончилась необычная история с воскрешением рака «мёртвой» кипячёной водой и «живой» дождевой, читатель узнает, прочитав рассказ самостоятельно.
Обычно не принято, чтобы автор объяснял смысл своего произведения, ведь для этого есть специально обученные люди. Но я позволю себе нарушить эту славную традицию.
Когда Оруэлл писал свою знаменитую антиутопию в 1948 году, он переставил последние две цифры в этом числе и назвал свой роман «1984». Именно в 1984 году герой моего рассказа «Звёздочка» идёт первый раз в первый класс. Там он попадает в класс к одержимой учительнице, фанатичной коммунистке до мозга костей, родившейся в один год с СССР и хранящей свой пионерский галстук, как священную реликвию.
Она разделяет класс на «звёздочки» (по пять человек) и заставляет детей после уроков идти домой «строем», каждый со своей «звёздочкой». А чтобы они не вздумали ослушаться, учительница принуждает их за хорошие оценки следить друг за другом и тайно доносить ей обо всех происшествиях. Герою нет места в этой «системе ценностей», поскольку, говоря современным языком, он является «дивергентом», отличающимся от остальных людей.
Он единственный в классе, кто воспринимает себя как уникальную человеческую личность и противится обезличиванию. Но однажды герой заболевает простудой и ему открывается, что в жизни есть гораздо более важные ценности, чем свобода личности, пусть они и не применимы к его подличающим, лицемерящим и доносящим друг на друга сверстникам и современникам.
«Я почувствовал нарастающий жар и слабость в теле, температура снова стала подниматься. В голове у меня помутнело... Я стоял на крепостной стене Киева и вместе с защитниками лил на головы татар кипящую смолу. Над нами свистели стрелы, а снизу доносились дикие вопли и проклятия изувеченных осаждающих. Но вот они пробили тараном городские ворота и ринулись внутрь. Защитники крепости обречённо ахнули и, схватив мечи, бросились вниз наперехват... Я потерял сознание и забылся».
Олег Селедцов в своём эссе «Интер нет!» предостерегает от ухода в виртуальный мир интернета, грозящий нам расчеловечиванием.
«Тут нет главного – глаз собеседника. Живых, не электронных, не с фотографий. Дыхания собеседника нет, его тепла. Его энергетики нет. Живой. (...) Нельзя нам, русским людям, не общаться по душам. Перестанем мы быть русскими, да и людьми тоже».
Детский писатель Вячеслав Колесник вспоминает забавные случаи из своего детства в зарисовках «Громче надо плакать» и «Ученье по Сотнику».
В гостевой рубрике читатели «Звонницы» могут познакомиться с авторами и членами редколлегии журнала «Северо-Муйские огни». За пятнадцать лет своей истории журнал зарекомендовал себя как яркий и неординарный авторский проект главного редактора издания Виталия Кузнецова и его единомышленников. Первыми авторами журнала стали строители – бамовцы, которые привнесли в «Северо-Муйские огни» дух романтизма, любовь к природе и уважение к созидательному труду. В настоящее время журнал известен далеко за пределами своего региона во многих городах России, где он приобрёл своего заинтересованного читателя.
Вниманию читателей «Звонницы» предложены поэзия и проза Виталия Кузнецова, Алёны Ивановой, Максима Орлова, Елены Зябловой, Александра Кобелева, Дарьи Фоминой, Анжеллы Седых, Светланы Казаковой, а также литературоведческие этюды Александра Балтина, посвящённые творчеству выдающихся русских поэтов.
На меня наибольшее впечатление произвёл рассказ Дарьи Фоминой «Ваза с апельсиновыми деревьями». Это рассказ о глубокой старости, которой люди боятся больше смерти.
Девяностолетняя Катя просыпается пасмурным утром, не отличающимся от вечерних сумерек, потому что ноябрьские дни очень похожи на белые ночи. «В комнате было полутемно, пахло несвежим постельным бельём, дряхлым, немытым телом, лекарствами и вьетнамским бальзамом «Звёздочка». Скрюченной рукой она нащупала и надела очки...». Каждое движение причиняло мучительную боль, а лекарства вызывали горечь во рту и жжение в желудке, и эту боль человеку приходится претерпевать, пока не лопнет терпелка.
В квартире, в которой Катя прожила почти целый век, скопилось много старых вещей. Эти вещи постоянно навевают ей воспоминания о детстве. С начальной школы Катя очень любила читать, а потом всю жизнь проработала библиотекарем. Любовь к чтению развила в ней буйную фантазию. По утрам мама увозила младшую сестру в садик, а Катя, учившаяся во вторую смену, оставалась одна в пустой и запертой квартире. В тишине и уединении перед первоклассницей оживали образы литературных героев – Синей Бороды, Дяди Стёпы, Хомы Брута.
И вот сейчас, пасмурным ноябрьским утром, старой и больной Кате явился призрак младшей сестры, семилетней девочки в бирюзовом платье с двумя заплетёнными косицами. Она вышла из-за апельсинового дерева, изображённого на фарфоровой вазе, которую очень давно Катина бабушка привезла из-за границы.
Младшая сестра увлекает Катю за собой в апельсиновый сад, рассказывая, как там ей весело было играть в прятки с мамой папой, бабушкой и соседями. Спрятавшись за деревом, сёстры наблюдали как в комнату с завтраком на подносе вошла Таня, дальняя родственница, помогавшая Кате по хозяйству. «Лицо Тани было неестественно бледным. Она зачем-то тормошила, расталкивала что-то лежавшее на кровати – грузное, мешковатое, застывшее и уже ненужное. Неживое».
Таня ужаснулась, потому что не знала, что произошло с Катей на самом деле. Научившись «видеть» и «слышать», и поверив в то, что она «видит» и «слышит», Катя понимает, что смерть – это не базаровский лопух на могиле, а освобождение души, которую ждёт скорая встреча с душами родных и любимых людей. Она с лёгким сердцем отправляется вслед за сестрой в тень апельсинового сада, потому что «по вере вашей и воздастся вам».
Раздел публицистики открывает статья Виктора Аксючица «Религиозная разность как основа западной русофобии». Затрагиваемая в статье тема конфронтации православия с католицизмом, на мой взгляд, не от века сего, если учитывать, чем дышит современное европейское секуляризованное общество.
Автор, ссылаясь на некоторых мыслителей и героев романов Достоевского подводит нас к мысли, что все беды исходят от католицизма и исповедующих его западноевропейских народов, которым свойственен «духовный расизм» и «двойная правда». В то время как православие, по утверждению автора, признавало свободу вероисповедания и отвергало инквизицию и пытки, западноевропейские народы сжигали еретиков, снимали скальпы с индейцев и подталкивали «крестоносца» Гитлера к завоеванию «жизненного пространства» на Востоке. Но тут случился вот какой казус. После описанных автором зверств западноевропейцев, я с содроганием прочёл такой его вывод: «Русские нередко проявляли себя большими европейцами, чем народы Западной Европы».
Орловчанин Владимир Ермаков, автор материала о поэте Николае Перовском, одно время проживавшем в Белгороде и скончавшемся в Орле, представляет коллегу как «поэта первой величины» и «автора поэтического шедевра». Вот и сам, по мнению автора, шедевр:
Что же нам – чувства прятать в иронии
Или оправдываться в неразборчивом лепете?
Мы мимо жизни плывём посторонние...
Потусторонние, мимо нас – лебеди...
Я часто вижу, как авторы подобных материалов, превознося мастерство того или иного литератора, в качестве подтверждения своих тезисов приводят стихи, которые красноречиво свидетельствуют об обратном. Как они не замечают в упор этот когнитивный диссонанс – это моё вечное недоумение. Если бы я писал о Николае Перовском и передо мной стояла задача привлечь внимание к его творчеству, то я бы процитировал, например, такие его строки:
Попросил прикурить у бомжа,
Он смутился на долю минутки,
А потом суетясь и дрожа,
Протянул мне «бычок» самокрутки.
И, потешно тряхнув головой,
Он как будто на миг возгордился,
Дескать, видишь, браток, я живой,
Я кому–то ещё пригодился!
В литературоведческом разделе журнала также представлены исследовательские статьи о жизни и творчестве наших известных земляков – Николая Шевченко о Владиславе Шаповалове, Ольги Фесенко о Надежде Кохановской, Натальи Крисановой о Виталии Буханове, Ирины Михайловой о Владимире Раевском, Назаршо Карамова о Владимире Жуковском.
В целом, очередной номер журнала получился многогранным, содержательным и запоминающимся. На 250-ти страницах в семи рубриках представлены работы 45-ти авторов.
