БЕЗУМНЫЙ КВЕСТ

Галопом по Москве

 

Начало этому безумию было положено 29 июня. В переписке по мессенджеру наш болгарский друг Элка (Елка) Няголова (с которой мы познакомились благодаря Ивану Волосюку по переписке ещё в 2016 году), когда мы обсуждали с ней вопрос о пересылке болгарской антологии «Хлеб наш насущный», включающей в себя и работы литераторов Донбасса, упомянула, что 17 июля у неё состоится творческая встреча в Московском Доме-музее Марины Цветаевой. Помимо всевозможных вариантов передачи книг, Элка сказала, что было бы не плохо, если бы мы – авторы Донбасса, принятые в прошлом году в Славянскую литературно-художественную академию (по-болгарски «Славянска литературна и артистична академия»), приехали на встречу, и она бы нам вручила членские карты (удостоверения). Семена предложения Элки попало в благодатную почву, и взошли тонкими и робкими побегами надежды – вырваться на один денёк в Москву.

После того, как Элка озвучила своё приглашение, я поделился им с моей сестрой по перу Елизаветой Хаплановой, которой идея вырваться на встречу с Президентом СЛХ академии и просто прекрасным человеком понравилась, и она также загорелась желанием. И несколько дней мы раздумывали, хотя заявку на участие в мероприятие мы сразу отправили в «Клуб поэзии», который организовывал эту встречу, и ответ от руководителя клуба Тимура Семёнова последовал на следующее же утро, мол, рады будем вас приветствовать.

Шли дни, мы тешили себя мечтами и рассматривали варианты, как добраться в Москву. Я, конечно же, экономии ради готов был ехать автобусом, а вот Елизавете такие поездки даются тяжелее, поэтому она рассматривала варианты с железнодорожным транспортом из Ростова-на-Дону. Череда сомнений и смятений, решений многих параллельных проблем – все уже было почти позади и маховик событий был запущен. Но…

В это время я готовил к выходу из печати в одной из харьковских типографий книгу Галины Ивановой «Дети Рода» – дополненное издание. Поэтому, когда стал вопрос о передаче авторских экземпляров, я, ничтоже сумнящеся, предлагаю свои услуги, мол, у меня намечается поездка, и я могу привезти их лично. И забрав бо́льшую часть тиража, уложил упаковки с книжками сразу же в сумку и поставил ожидать отъезда.

Также, в соответствии с решением декабрьского пленума Союза писателей России, в организации ведётся замена членских билетов на удостоверения нового образца, и в программу посещения златоглавой столицы я наметил и штаб-квартиру на Комсомольском проспекте. Ну, а раз я собираюсь посетить СПР, то сразу же выплывает и просьба харьковчанина Андрея Линника – помочь ему с обменом, и, конечно же, звоню и сообщаю ему об этом. Но Андрей, парень не промах, в этом он сразу же увидел перст судьбы, и попросил привезти ему из Московского Большого Дома книги пару изданий посвящённых «Серебряному веку». А в этот же отрезок времени незадолго до отъезда пришло письмо от Сергея Ивановича Котькало, которому я отправлял запрос по поводу приёма в ряды СПР наших донбассовских авторов: Виктории Поляковой, Александра Товберга и Елизаветы. Сергей Иванович отписался, что в связи с тем, что он сейчас в больнице, он мою просьбу передал непосредственно председателю правления Николаю Иванову, поэтому подготовка ещё в себя вобрала поиск «бумажных» документов на СПР моих друзей, которые давно уже пылятся у меня под спудом. Ну и соответственно быть в Москве и не зайти в Международное сообщество писательских союзов – грешно, а следовательно я запланировал заглянуть к секретарям Мариаме и Наташе, подать книгу Елизаветы Хаплановой «Открытые дневники» на премию имени С. Михалкова и навестить заместителей председателя Середина Владимира Григорьевича и Коноплянникова Юрия Викторовича. В общем, программу пребывания мы наметили максимально-загруженную.

А за несколько дней до отъезда, мне написала Лиза о том, что хотела бы дозаказать дополнительный тираж и захватить с собою в Москву в качестве «визитки» свою книжку «В ладонях века», но её издатель из Донецка, отказался от такого оперативного заказа, мол, за три дня – это нереально. Ну, и я, имея под рукой неплохую оперативную типографию, предложил Елизавете Николаевне заказать у нашего земляка, а нынче харьковчанина Юрия Р. отпечатать ей несколько десятков книжек. Лиза ухватилась за эту возможность и прислала мне макет. На следующий день Юрий перезвонил и сообщил, что завтра уже выходные и до вторника отпечатать книжку он не успевает, мол, половина работников в отпуске и одна девочка просто не успеет сделать раскладку книги из ПДФ формата на листы А4, потому что у неё и другая работа есть, она со всем не справится. Я поинтересовался, а если я сам переложу странички А6 формата на листы А4, смогут ли приготовить книжки к 16.00 вторника? Юрий ответил положительно. Потому я, две ночи подряд корректировал макет, а потом Лиза, просмотрев то, что получилась, попросила подправить кое-какие мелкие неурядицы и в воскресенье вечером я благополучно отправил макет в типографию. В понедельник, за сутки до отъезда Юрий вновь перезвонил. «Вы не можете эту книгу отпечатать в другой типографии?» – поинтересовался он. Я ответил, мол, день до отъезда остался, какая другая типография (ну, в принципе, есть у меня на всякий случай запасной вариант, но по оперативности – это зона рискового книгопечатанья), на что Юрий ответил: «Мы такие се́парские книги печатать не будем!». И я не стал спорить, чтобы не усугублять ситуацию, ну что ж, насильно мил не будешь. А сам, прокрутил ситуацию, понимая, что новый коллектив типографии – уже таким лояльным не будет. Мою книгу «Немолчание» печатали именно «старые» ребята, выходцы из Донбасса, а сколько номеров журнала «Северо-Муйские огни» с работами наших авторов с «крамольными» текстами заказывали мы у них. И всё сходило до поры до времени с рук. И тут на тебе! Дочитались, таки…

Написал Елизавете, которая уже в это время была в Ростове, и «обрадовал» её. Лиза обречённо вздохнула, ну не судьба, и всё тут, ей оставалось только смириться.

***

Конечно же, мероприятие Элки Няголовой вечером, а потому мне нужно было подумать о том, чтобы автобус на Белгород, в который мне нужно попасть на следующий день, выходил с автовокзала, как можно позднее. Я проверил расписание по всем станциям, но самый поздний на Белгород шёл с Красногвардейской станции в 21:55. Ну, что ж, выбор не велик, и я попросил своего друга Галину Иванову купить мне билет на этот автобус, указывая ей и время и название маршрута. Галя ответила через мессенджер, мол, завтра с утра сделаю. На следующий день, Галя прислала мне билет в электронном виде, но не на 21:55, а на 21:45, и не на Белгород, а на Харьков. Я поначалу был шокирован, но потом успокоил себя, мол, какая разница, даже если не через Белгород пройдёт автобус, то хотя бы мимо – по окружной, а там уж как-нибудь до Центра доберусь. И так вся подготовка к мероприятию проходила с маленькими «косяками».

Последний день перед поездкой прошёл как в полубреду. От Лизы прилетело письмо, что она очень неудачно упала и повредила руку, и практически была на грани того, чтобы отменить поездку, из-за травмы и нервного срыва, после сообщения о смерти Елены Касьян. Но, слава Богу, этого не случилось, и Елизавета Николаевна благополучно выехала поездом в Москву с перевязанной рукой, а я вечером отправился из Харькова микроавтобусом.

До этого я всегда ездил большими автолайнерами и меня всегда очень смущало многочасовое простаивание на таможнях. Поэтому, когда я узнал, что микроавтобусы преодолевают эти таможенные коллизии значительно быстрее, решил переплатить и сэкономить несколько часов дороги. Тем более поезд из Ростова пребывал в 6:07, а наш бусик в 6-8 часов утра, и уж поверьте мне, это лучше, чем в 11 или 14:00, вместо 8-10, как в расписании больших автолайнеров).

Итак, в 16:35 я на Южном вокзале погрузился в микроавтобус в первом ряду салона, рюкзак мой уже лежал в багажном отделении, а сумку с Галиными книжками я поставил под сидением в салоне. Оставалось два места впереди возле водителя. Появившаяся с группой поддержки следующая пассажирка, увидев, что осталось только два места впереди, начала возмущаться, мол, я специально место заказывала в салоне, а не впереди возле водителя. И я, чтобы не усугублять ситуацию, и не затягивать отъезд, сказал: «Садитесь на моё место в салоне, я сяду впереди». Женщина и её провожающий молодой спутник, то ли сын, то ли зять, поблагодарили меня, а я занял место впереди. Появился последний пассажир, который разместился на сидении рядом, и мы отправились.

Езды  до государственной границы между Украиной и Россией – всего-то полчасика. Украинскую таможню прошли чуть более чем за час, слава Богу, погода не жаркая, иначе на солнцепёке мы бы себя чувствовали, как раки в кипящем рассоле. Наконец-то мы тронулись, и практически не простаивая на нейтральной полосе, въехали на территорию РФ. Но на российской стороне мы попали под пересмену, топчась около двух часов на месте. Уже вечерело, смеркалось, холодало и наши пассажиры начали пододеваться. Но вот, и автобусы и бусики начали благополучно продвигаться вперёд, и нам открыли проезд, приглашая жестами к окошку паспортного контроля, а после того, как наши пассажиры прошли этот самый контроль, нас подозвали занять место для досмотра. Пассажиры вынесли из салона чемоданы и баулы, и прошли к транспортёру рентгеносмотра, но вначале поверхностный досмотр. Ко мне подошёл молодой таможенник и попросил показать, что в сумках. В рюкзаке он ничего скрупулёзно рассматривать не стал, но увидев в сумке четыре бумажных параллелепипеда, потребовал показать, что там. Я разорвал одну из упаковок и продемонстрировал книжку Ивановой. «Сколько их в пачках?» – поинтересовался таможенник, и я скромно ответил: «100 штук».

- Вы не проезжаете в Россию, – сказал он равнодушным голосом, – везите их назад.

И это было подобно удару обухом по голове. Ей Богу, у меня чуть не подкосились ноги.

- Но это книга моей подруги, это её частная собственность, – начал возмущаться я, – она сейчас живёт в Москве, я ей везу часть её тиража.

- Пусть приезжает, оформляет на них декларацию и спокойно везёт их в Москву.

Я стушевался, я сразу представил, что с утра меня Лиза не дождётся в Москве, к тому же с утра нас обещал ждать на Комсомольском проспекте сам председатель СПР – Николай Фёдорович Иванов, не говоря уже о встрече с Элкой! И сказал таможеннику, мол, ну возможно ли с кем-то поговорить, на что строгий блюститель таможни, подозвал такого же молодого сотрудника, но с лычками на погонах. Он сказал ему что-то, и тот попросил посмотреть, что за книги. Дал ему полистать, он посмотрел и сказал: «Запрещено, не более 10 экземпляров! Езжайте на Украину, а когда избавитесь от них, проедете в Россию». И тот, который первый сказал водителю, собирать вещи, и возвращаться назад. Водитель, просто ошалел от таких слов, сперва начал орать на меня, мол, почему вы не предупреждаете, что везёте! Я пытался оправдываться, что, мол, раньше спокойно с водителями передавали, на что он кричал: «Так водители их не открыто везли, уж у них есть, где припрятать!». Потом вместе с ним начали уговаривать таможенников, но они равнодушно разводили руками. И мои спутники начали роптать, что я их подставил, как после стольких часов ожидания возвращаться назад? И я пошёл ва-банк, я вплотную приблизился к первому «бойцу» и заговорщицки напрямую спросил: «Может можно как-то договориться?». Но, он только отрицательно качнул головой. «Хорошо, – сказал я, – кто у вас старший смены?». Такое ощущение, что он того и ждал, и сразу вызвал по рации начальника. Тот окинул меня взглядом, спросил у молодого бойца, в чём дело, и, спросив кто водитель, пригласил пройти его с ним. Я в это время уселся на своё место, уже присмиревшие пассажиры, начали меня успокаивать, мол, раз водителя вызвали – значит договорятся. Через минуту прибежал водитель и отвёл меня за угол одного из киосков-модулей.

- Деньги есть? – сразу спросил он.

- Есть!

- Просят пять тысяч рублей.

И я, памятуя, что 10 минут назад готов был выкинуть книжки в мусорные баки, и потом заново оплатить Гале новый тираж, скрипя зубами, отсчитал пять тысяч и передал водителю.

- Идите в машину – сказал он, – и убежал в помещение, где его ждал начсмены.

Через две минуты водитель заскочил на своё место и с места в карьер ударил по газам, и мы покинули таможенное пространство. Через двести метров от шлагбаума мы остановились на заправке Лукойла, посетить удобства и перекусить в кафетерии. Я, не оправившийся от стресса, лишённый весьма приличной суммы, с горя заказал себе капучино и леденцы на сахарозаменителе, почему-то после пережитого очень хотелось сладкого. Мои спутники оживлённо за чашкой чаю-кофе обсуждали наше происшествие, а я мысленно благодарил Бога, за то, что мне не пришлось ехать назад с этими книжками, меня бы просто растерзали мои спутники. А в голове звучала фраза героя советского «вестерна» «Человек с бульвара Капуцинов», которого играл Михаил Боярский: «Запомните, джентльмены, эту страну погубит коррупция!». Но мне оставалось только благодарить это явление, с которым наши государства так тщетно борются премногие столетия.

А далее дорога. Сперва я пытался разглядывать дорогу, когда мы проезжали Белгород, чтоб представить, где мне нужно выйти на обратном пути. А потом полусонное состояние и утомительный поиск удобного положения в не вполне удобном кресле. Утром, сквозь глухую пелену дождя я тщетно пытался всматриваться в дорогу. А в 6.00, когда мы проезжали Серпуховскую развилку, позвонила Лиза, и сказала, что уже подъезжает к Казанскому вокзалу. Договорились, что она меня подождёт на станции метро «Парк культуры». Через час мы уже пересекли МКАД, и начали кружить по городу на подъезде к станции метро Академика Янгеля, а в это время снова позвонила Елизавета и поинтересовалась, долго ли мне ещё добираться, и я ответил: «Около сорока минут на метро». Погода же в Москве пасмурная и накрапывает небольшой дождь, поэтому Лиза сказала: «Тут на «Парке культуры» и спрятаться-то некуда, может я пойду в Союз писателей, там тебя подожду?» Я, конечно же, согласился, и Лиза пошла туда, а мы в это время «причалили» на стоянку и я, схватив свой рюкзак и сумку, побежал в сторону метро. Уже через три четверти часа я вышел на «Парке культуры» и двинулся в сторону Комсомольского проспекта №13, на ходу сперва я позвонил Гале Ивановой и «обрадовал» её таким поворотом дел в нашей «контрабанде» книг, договорились, что она приедет к 12 часам, но предварительно мы с ней созвонимся. Затем связался с Лизой, и оказалось, что Николай Фёдорович Иванов, не смотря на то, что ещё нет и 7.30 утра, уже ждал нас, и они с Лизой, общаясь за чашкой чаю, уже вдвоём поджидали меня.

От метро до Союза я добежал за пять минут. И вот оно здание Шефского дома, со светло охровым фасадом, построенного в стиле московского классицизма во второй половине 18 века. Здание первоначально было просто жилым домом, но в начале 19 века его включили в комплекс Хамовнических казарм, а Шефским домом назвали, потому что в доме квартировали офицеры военной части и шеф (почётный командир, куратор) полка. По существу, более полутора века здание было жилым, множество исторических лиц посещало эти стены и плац перед зданием, который сейчас скрыт асфальтовым полотном проспекта, видел немало судьбоносных мгновений старухи-истории. Только в конце 1960-х здание было перестроено под общественные нужды, став с 1970 года штаб-квартирой Союза писателей РСФСР. Но до сих пор, на крыльце с ионическим портиком присутствуют подъездные пандусы для подаваемых ко входу карет и экипажей.

Вот со стороны левого пандуса я и подбежал к зданию, и обратился к охраннику, стоящему на крыльце: «Николай Фёдорович у себя?» «Да, – ответил он, – проходите» – и задал мне нужное направление. Я захожу через приёмную, а навстречу мне выходит моя сестра по перу Елизавета. Следом выходит Николай Фёдорович, комментируя наши братские объятья, мол, меня так Елизавета не обнимала. Мы здороваемся,  Николай Фёдорович может и не помнит, но мы с ним пару раз пересекались, разочек в Москве, и раз в Донецке, и это было мельком, мимоходом, практически. Но благодаря общению с Елизаветой, Иванов уже имел представление, кто этот Нечипорук такой. Кабинет не очень большой (по сравнению с кабинетом того же Ивана Ивановича Переверзина в Доме Ростовых),  посредине Т-образный стол, а за ним под стенкой ещё один, заваленный книгами в несколько слоёв, также в углу стоит несколько высоких книжных шкафов, а помимо картин на стенах – в глаза бросаются несколько икон Святого Николая Мирликийского. И Николай Иванов сходу усаживает меня рядом с Лизой в маленькой коморке кабинета (где находится небольшой, почти журнальный, столик, пара кресел, холодильник и буфет) за сервированный стол и под кофе с коньяком заставляет позавтракать. Николай Фёдорович поинтересовался нашими планами, и я, сказал, мол, время у нас есть, и мы планировали съездить в Переделкино на кладбище к Евтушенко, Рождественскому и Пастернаку, дескать, на электричках успеем. На что Иванов ответил: «Зачем на электричке? Вон машина стоит моя во дворе, сейчас я вас отвезу». Но сперва мы порешали организационные вопросы, Лиза передала бумажные экземпляры своих документов со своими рекомендациями, я свои документы и Линника на замену удостоверений. Николай Фёдорович выписал нам новые билеты, документы и значок Андрея я сразу спрятал в боковой карман пиджака, а мой, Николай Иванов вручил мне торжественно, с пожатием руки и фотофиксацией, и также под зорким объективом приколол мне на лацкан пиджака новый значок СПР. И уж после этого выйдя во двор, мы погрузились в автомобиль и отправились в непродолжительное путешествие.

Николай Фёдорович, не просто вёз нас по городу, он выполнял функцию нашего ГИДа, и по дороге комментировал всё, мимо чего мы проезжали, названия улиц, зданий, районов, государственных учреждений. И не только рассказывал об архитектуре, монументах и мемориалах, а высказывал своё отношение, давал оценки, разъяснял нюансы. В общем, в дороге скучать нам было некогда. И только одно напрягло нас, то, что встречная полоса Можайского шоссе была забита многокилометровой чередой машин, так что, Николай Иванов решил, что возвращаться нам придётся другой дорогой.

И вот сначала показалось сельцо Переделки, пруд на одноимённой реке, поворот на улицу Тренёва и это уже Переделкино. Но перед тем как заехать на территорию дома творчества, Николай Фёдорович свернул на улицу Серафимовича, и опять же рассказывая о посёлке, провёз нас по улице, почти до самого дачного посёлка Мичуренец, после чего мы развернулись и поехали назад. На территории ДТ, было слегка дождливо и пасмурно. И, тем не менее, когда Иванов повёл нас по парку к пруду с фонтанчиком, дождь прекратил плакать, и только капли с деревьев орошали нас. Затем мы зашли в «старое» здание Дома творчества, прошлись по коридорам и лестницам, зашли в фойе на втором этаже, где во время проведения форумов и семинаров по вечерам собираются участники на посиделки, чтения, чаепития. Кстати, ресторан-столовая оказалась закрытой, и даже проход через галерею отныне заложен глухой кирпичной стеной, и как пояснили работники дома творчества, сейчас постояльцы столуются в цокольном этаже в специально устроенном буфете, для чего нужно выходить из корпуса и обходить его с правого крыла. Заодно мы вышли на балкон-террасу, осмотрели площадку перед зданием с высоты, а потом пошли к новому корпусу, где я уже «бывалый клиент». Лиза была весьма очарована и вдохновлена нашей прогулкой. А мы после этого снова сели в автомобиль и поехали к переделкинскому кладбищу. Припарковались чуть отъехав от моста через Сетунь, вышли из машины и возле источника, который бьёт под кладбищенским холмом, почти возле дороги в глаза бросилась новая могила, украшенная Андреевским флагом. Эту могилу я не мог видеть, здесь на периферии погоста похоронен Росс непобедимый – Валерий Ганичев, который так и не смог у патриархии выпросить кусочек луга возле Свято-Воскресенского храма для расширения некрополя, в результате чего и упокоился на задворках. От Ганичева мы прошли к Рождественскому, затем к Чуковским и Пастернакам, а рядом, как известно, похоронен и Евгений Евтушенко, и Виктор Боков, чуть поодаль Николай Доризо, а ещё дальше Арсений Тарковский, в одной ограде с которым стоит крест-кенотаф с именем его сына Андрея. Посетив основные звёздные имена, мы пошли назад и подъехали к Свято-Игоревском храму, время позволяло и мы зашли в церковь, я сбегал, взял платок для Лизы, чтобы она покрыла голову. А в это время Николай Фёдорович заговорщицки шепчет, мол, ты пока Лизе не говори, но мы её приняли в СПР ещё вчера на секретариате. «Если у меня получится, – сказал он, – я постараюсь подъехать к вам на мероприятие в музей Цветаевой и вручит ей членский билет, но вдруг не получится, может ты ей потом вручишь?» Но я, подумал, что из рук председателя получить билет, куда приятнее, и сказал: «Давайте уж лучше вы сами, а если не получится сегодня, то тогда в октябре, когда приедете в Донецк», – на том и порешили. Осмотрев храм мы вышли и, переспросив у дорожных рабочих, как нам преодолеть новую развязку, отправились в путь назад. В это время позвонила Галина Иванова, мол, она уже на Комсомольском проспекте идёт в СПР. Я сказал: «Галя, мы же договаривались, что ты предупредишь, мы ещё в Переделкино и нам езды минут сорок», на что Галина ответила, мол, ничего, подожду. Итак, Николай Фёдорович повёз нас по Боровскому шоссе, мимо Новопеределкинского парка, мимо жилмассива Солнцево, где он и проживает. Пробки на этой трассе тоже были, но весьма скромные по московским меркам, а потому мы действительно добрались за сорок минут. Иванов нас высадил возле крыльца, а сам отогнал машину во двор. Мы зашли в фойе, а там нас ожидала продрогшая Галина Иванова, которую мы провели в кабинет, поджидая владельца пенатов.

Как только зашёл хозяин, мы Николаю Фёдоровичу представили его однофамилицу. Пока Иванов суетился возле чайника, я передал Гале её книги. Иванова сразу поставила вопрос ребром, мол, она сейчас на мели и возместить мне финансовые потери на таможне не может. Мол, половину она готова отдать, но и мой есть «косяк», поэтому половину с меня. Надо было, мол, поспрашивать, на основании какого закона они не пропустили книги и прочее, мол, можно было бы пассажирам раздать по десятку книг (хотя нас было всего восемь человек, плюс водитель). Хорошо на свежую голову так рассуждать. Думаю, если бы я там начал умничать на границе, меня бы не просто вернули на территорию Украины, а ещё бы и внесли в базу с запретом на въезд на пару-тройку лет.  Я смиряюсь, действительно сам виноват… В том что вызвался привезти ей тираж – инициатива, как известно, наказуема. Но на Галю я не смею обижаться, у нас с ней особые дружеские доверительные отношения, в трудную для меня пору она нередко помогала мне рублём, особенно в первый год войны, за что я ей безмерно благодарен. И опять же, вспоминая, что я готов был выкинуть эти книги, я понимаю, что потеря двух с половиной тысяч рублей – это ещё неплохо. Одно меня расстроило, теперь я был на мели, а хотел пригласить Елизавету Николаевну на кофе в Центральный дом литераторов (моя давнишняя мечта выпить кофе в Пёстром зале или Нижнем буфете). Ну, значит не судьба!

И вот мы уже за широким столом в кабинете наливаем чай, а тут появились очередные гости с тортом – супружеская чета Александр и Надежда Дробышевские. Александр – офицер и начальник пресс-службы, публицист по совместительству, а Надежда – член Союза писателей родом из Могилёвской области (моя землячка по материнской линии). И вот, перезнакомившись, мы под торт и лосиную колбасу пили чай, кофе, а дамы и коньячок (правда пияки из них – никакие), делились новостями. Галя Иванова, пользуясь случаем, всем подписала свою книжку, и мне в том числе. А я, улучив момент, позвонил Юрию Викторовичу Коноплянникову, с которым по переписке мы договаривались, что 17 июля мы заглянем к нему в МСПС, но Юрий Викторович с прискорбием сообщил, что их выгнали в бесплатный отпуск, и он, так и не дождавшись от меня подтверждения прибытия, остался дома. Но он звонил, и предупредил Наташу, что мы можем появиться и дал ей инструкции – всё, что мы передадим – принять.

Время было уже – час дня, насколько мне помнилось, Николай Фёдорович Елизавете в переписке сообщал, что на час у него встреча, а на два – собрание. Но оказывается встреча – это как раз с Дробышевскими, и поэтому мы ещё почти целый час общались, пока время не подошло к 14.00, и тогда Николай Иванов предложил сфотографироваться на память в зале Шолоховского центра. Так как в этом зале памятных бюстов было много, мы предпочли сфотографироваться на фоне бюста Льва Толстого, потому что он единственный стоял в стороне от окон, которые «слепят» кадры. В фойе возле охранника стоял подтянутый седой мужчина в очках, который оказался зампредседателя Игорем Трофимовичем Яниным. Иванов увлёк его с нами, а охранника попросил подсобить нам в качестве фотографа. А Игорь Трофимович, после фотосессии, узнав откуда сегодня гости, сбегал к себе в кабинет и принёс нам в подарок книги «Сказание о благоверном великом князе Александре Невском», которая накануне была получена из типографии. Книга на хорошей мелованной бумаге, с красивым оформлением страниц и иллюстрациями, подготовлена группой литераторов к 800-летнему юбилею со дня рождения князя. Янин подписывает нам книжки, а Галя Иванова в качестве алаверды, дарит ему языческих «Детей Рода» – такой небольшой религиозный дисбаланс.

Мы распрощались с руководством, Николай Фёдорович на прощанье ещё раз сказал, что постарается вырваться в Дом-музей Цветаевой, и мы втроём: я, Галя и Елизавета отправились на метро. По дороге к станции Галина на ходу поискала через поисковик яндекса, где находится банкомат Сбербанка, и сняв там деньги, отдала мне половину моей финансовой потери в таможенных коллизиях. Расплатившись со мной, Галя решила не ехать с нами в Международное сообщество писательских союзов, а провела по своей метрокарте Лизу, мы распрощались с Ивановой и поехали на Баррикадную.

Из метро мы вышли на Кудринскую площадь, на Садовом кольце я с сожалением заметил, что возле подземного перехода пропал книжный киоск, который всегда был заполнен книжными и журнальными новинками. Когда мы проходили мимо дома Чайковского, Лиза попросила запечатлеть её на фоне фасада, это ей как работнику филармонии положено по штату, может пригодиться на будущее. Но вот мы подошли к воротам Дома Ростовых, и сразу же войдя во двор, я показываю Лизе на здание за забором, мол, вот он знаменитый ЦДЛ. По-существу в ХХ веке эти два здания Центральный дом литераторов и Большой Союз (Дом Ростовых), соединённые галереей между смежными корпусами, являли собой дом правительства литературной России (СССР).

На входе у охранника спросили, есть ли секретарь Наташа и, получив положительный ответ, поднялись наверх. Подошли к приёмной – дверь закрыта, постучались – тишина. Пошли по коридору в обратном направлении, сперва толкнули дверь главреда «Общеписательской литературной газеты» Николая Владимировича Фёдорова, тоже оказалось заперто, потом подошли к дверям кабинета зампредседателя Владимира Середина. Постучали, толкнули дверь и она поддалась. Владимир Григорьевич, пожалуй, был удивлён нашим появлением, но и в тоже время рад. Сразу же предложил нам чаю, но мы недавно из-за стола, поэтому вежливо отказались. Владимир Григорьевич сразу догадался, о чём я хочу спросить. Конечно же, меня интересовала судьба нашего с ним проекта, который он предложил в прошлом году – подготовить книгу донбасских авторов к пятилетию «Русской весны». Но само собой, когда Содружеством проиграна апелляция, и здание вот-вот отнимут, не до книжных проектов. Но материал есть, пусть пока полежит до лучших времён. Владимир Середин жаловался на судебный произвол, на то, что надежд на кассацию нет. Мы тоже постарались рассказать о ситуации в Донбассе, о том, что нас привело в этот день в Москву, и Середин, сказал, мол, сейчас Наташу найдём, вышел из кабинета, подёргал ручку двери в приёмную. Вернулся озадаченный пропажей секретаря, но потом взял телефон, и позвонил. Наташа ответила сразу, она оказалась в кабинете Ивана Ивановича Переверзина, с другими работницами, которые оккупировали более удобный стол в кабинете шефа, пообщаться за чашкой чаю и заперли и кабинет, и приёмную изнутри. Мы пришли в приёмную к Наташе передали книжку Елизаветы, а заодно и мою «Одиссею» на премию Михалкова (хотя мы понимали, что сейчас не лучшее время, и всё же, учитывая, что книги поступают в фонд библиотеки Литфонда, почему бы и нет?), а так же я передал для Коноплянникова свой публицистический сборник «Круги по воде», и книгу Ивана Лашука «Ахинея», которых он мне надавал целую тележку, чтобы я дарил их интересующимся. Ну, я и подумал, что Юрий Викторович – человек с хорошим чувством юмора, может оценить эту книгу. Ну, а затем у меня по списку ещё один пунктик – декабрьский выпуск «Общеписательской литературной газеты», в которой были напечатаны статьи Владимира Спектора о моей книге «13-й» и об «Открытых дневниках» Елизаветы. И вот Наташа сперва повела нас в кабинет замредактора, но увы среди большого количества пачек мы не нашли нужного номера, тогда Наташа нас повела к издательскому центру, где перед входом в кабинет в коридоре сложены ещё несколько упаковок, и в конце концов нашли пачку нужных газет. Наглеть мы не стали, взяли по 4 экземпляра, для себя по одному, для краеведческих музеев, и для библиотек. Напоследок попросили Наташу сфотографировать нас на фоне рояля (наша визитная фотокарточка) и поинтересовались, можно ли где-нибудь до мероприятия оставить вещи, чтобы прогуляться налегке. И Наташа предложила оставить в гардеробе, мол, там чужие не ходят и охрана присмотрит.

И мы с чистой совестью отправились на прогулку. Ну и как пройти мимо сквера Михалкова? А никак! Мы подходим к памятнику Сергею Владимировичу. Я Елизавете рассказываю, что когда открывали памятник, было много нареканий автору скульптуры Александру Рукавишникову на то, что в руках классика детской литературы очки в тонкой оправе, мол, приманка для вандалов. Но в этом году памятнику уже 5 лет и, слава Богу, бронзовая оправа очков писателя целая и невредимая. Кстати, добавлю, что Александр Рукавишников автор памятника Иосифу Кобзону на ул. Челюскинцев в Донецке, ну и ещё я его работу видел возле ялтинской «Ореанды» – памятник Юлиану Семёнову (правда я его рассматривал ещё до официального открытия, когда работы по благоустройству вокруг скульптуры не были закончены). Я вначале сфотографировал Лизу одну возле бронзовой скамейки с Михалковым, потом с бронзовой девочкой, держащей букет цветов. А когда появилось шумное семейство, которое оседлало скамейку и тоже устроило фотосессию, мы попросили их и нас увековечить возле Сергея Владимировича двоих.

И так всю дорогу до Большого дома книги на Новом Арбате мы делали несколько остановок и фотографировались с памятниками: Алексею Горькому, Марине Цветаевой, Михаилу Лермонтову. А потом попали в этот гиппермагазинище, где глаза разбегаются от обилия книг, а остатки волос становятся дыбом от цен.

«Московский дом книги на Новом Арбате» – это крупнейший розничный книжный центр в России, появившийся в конце 1960-х годов на новом проспекте Москвы им. Калинина. Сейчас этот магазин является центром всей книжной системы города, которая в среднем реализует 25 миллионов книг в год.

Через поисковый терминал я нашёл только одну из заказанных Андреем Линником книг: «Серебрянный век» Константина Вагинова, но второй книги в наличии не оказалось. Но попав в отдел русской поэзии, мы застряли. Мы долго присматривали поэтические книжки, ужасаясь ценам и удивляясь качеству полиграфии. В результате, пока мы выбрали книги и для себя, на улице пошёл дождь. В планах у нас была прогулка по сувенирным лавкам Арбата, но июльская гроза эти планы размыла.

Но в это время мы слышим голосовое объявление, мол, сегодня в 17:00 на втором этаже Дома книги в «Литературном кафе» пройдёт презентация книги Леонида Агутина «Безграничная музыка», после презентации вы имеете возможность получить автограф автора. На улице дождь, а мысли о кофе уже витали в голове давно, и мы решаем, что до 17:30 мы вполне можем поприсутствовать на презентации, но походив в поисках презентов, когда мы пришли в это «Литературное кафе» там уже собралась приличная толпа. Само кафе представляло собой барную стойку, и актовый зал с небольшой сценой. Прошу прощения, уже такое тавтологическое явление я упоминал однажды, но из песен слов не выкинешь – в этом кафе кофе не оказалось, но предлагался чай нескольких фруктовых сортов. Увы, нам чаю, да ещё за такие деньги, почему-то не хотелось. Мы пошли пробиваться сквозь ряды и нашли два свободных приставных стульчика, а всё потому, что с этих мест сцена была аккурат спрятана за одной из колон. Когда появился Леонид Агутин со своим соавтором (литературным негром, который превратил весь материал в книгу) Алексеем Логвинченко, мы их увидели только мимопроходящими, после чего нам их можно было рассмотреть только на плазменном экране. А книга на самом деле называлась «Леонид Агутин. Безграничная музыка», так что это была не его книга, как выяснилось, а о нём. Когда соавторы и их продюсер стали рассказывать об этом издании, наш слух начали резать выражения: «книжный продукт», «литературный продукт», «этот продукт». Через пять минут мы не выдержали и, взглянув друг на друга, единодушно поднялись и демонстративно пошли пробиваться через толпу поклонников и папарацци-любителей к выходу, под прицелом недобрых глаз, но Лиза, когда мы оказались напротив сцены, на ходу сделала из своего мобильного фоторужья пару выстрелов, чтобы заснять виновников «книжно-продуктового» торжества.

На улице дождь стал слабее, но не прекратился, мы растеряно посмотрели в окно, потом на время – иди надо. Зато, притормозив возле лестницы, когда любовались через окна нашествием непогоды, вдруг увидели стеллаж с «Литературной газетой». Я открыл наугад, а на развороте статья Ивана Волосюка, порадовавшись знакомому лицу, я со спокойной душой закрыл газету, но Лиза опять открыла её в том же месте, а на соседней странице анонс сборника «Мы» и стихи донбасских авторов, где мелькают знакомые и родные для нас имена. Мы берём несколько экземпляров для друзей, чьи стихи оказались в подборке. Вышли на улицу – дождь не то чтобы густой, но настойчивый. Ждать пока дождь утихомирится мы не могли, времени оставалось в обрез. Лиза, которая меня предупредила, что в Москве полдня будет дождь, приехала без зонта, но я наученный весенним ливнем в этом году, когда явился на мероприятие промокший до нитки, в этот раз захватил полиэтиленовый плащ-дождевик. Меня убеждали, что размер огромный, но когда мы попытались влезть в него вдвоём – не получилось. Я уж было хотел отдать плащ Елизавете, но она сказала, что у неё плотная кофта-кардиган, и под таким не сильным дождём как-нибудь доберётся до МСПС. Но я, имея на дождевике капюшон, заставил одеть её мою бейсболку. И пошли без остановок, даже мимо памятника Бунину почти проскочили, не до фотографий уже было. Увы.

 

***

 

Елизавете

 

Какой пассаж! Над нами в небе синем

Сгущаются клочки косматой мглы,

И ветер шепчет родственное имя,

Но капли острые не по-июльски злы.

 

Ну, нет зонта! Такая незадача…

Нас не спасает полиэтилен.

И златоглавая столица тихо плачет,

Листая день дождливых перемен.

 

Но мы уйдём, Москва нас не удержит,

И смоет дождь усталые следы.

Сквозь шум машин, трамвайно-гулкий скрежет,

Мы растворимся, улетим, как дым.

 

Так мы минут за семь и добежали до Поварской и, не удержавшись от соблазна, зашли в фирменный магазин конфетной фабрики «Рот-фронт», где имеется небольшой кофе-бар. Заказав по стаканчику кофе, и получив к каждому стакану по маленькой шоколадке «Алёнка», мы с кофе в руках дошли до МСПС, где за столиком возле гардероба и перекусили.

А после нашего ужина, Лиза пошла переодеваться в платье и наводить марафет, а я в то же время в мужской уборной, пользуясь наличием горячей воды, подбрил свой помятый подбородок, а потом полчаса трясся над своим телефоном, чтобы он подзарядился, ведь мне нужно было, чтобы заряда хватило до момента, когда я приеду в Харьков. Но вот Лиза вышла во всеоружии, готовая к торжественной встрече, и мы, покинув Дом Ростовых уже с вещами пошли в Борисоглебский переулок. Дождь уже еле накрапывал, так что я свой плащ просто нёс в руках, и дошли мы почти спокойным шагом до Дома Марины Ивановны за пять минут до начала.

Изначально Марина Ивановна мечтала жить в этом районе в особнячке на Собачьей площадке, но судьба распорядилась по-другому… Дом в Борисоглебском переулке был доходным домом, рассчитанным на четыре квартиры. Цветаева с Эфроном прожили в нём с 1914 года по 1922. При этом свой особняк на Полянке (на перекрёстке Казачьего и Екатерининского переулков), купленный за деньги жены деда, они сдавали в аренду. В доме в Борисоглебском молодые супруги жили в квартире №3 на верхнем этаже, и у них была ещё мансарда, поэтому их жилплощадь считалась полутороэтажной. Здесь в этой квартире Марина Ивановна прожила восемь лет, это был её счастливый в творческом плане московский период, не смотря на то, что последние годы они часто мёрзли в неотапливаемом доме…

Мы зашли в Дом-музей, и тут оказалось, что вход в зал платный. Мы попытались вызвать руководителя клуба Тимура Семёнова, объяснить, кто мы, откуда и что мы записывались, на что он ответил: «Рад приветствовать, спускайтесь в гардероб, оставляйте вещи и оплачивайте билеты», с одной стороны даже обидно как-то, мы, преодолев более тысячи километров, потратив такую уймищу денег (особенно если учесть ещё коррупционные операции на таможне) должны ещё и оплатить билеты, но с другой стороны, это Музей, тут свои правила (только позже возникла ассоциация с Харьковским планетарием, где вход нужно было оплатить, чтобы попасть на церемонию подведения итогов и закрытия фестиваля). И мы отправились оставить вещи в гардеробе, захватив только подарки для Элки, и затем прошли на кассу. Там с нас содрав по 300 целковых, выдали билет, где чёрным по белому было написано: «Диалоги клуба поэзии. Ёлка Няголова». Ёлка! Понятное дело, что Э пишется в болгарской графике, как наша Е, но почему такое неуважение к автору, даже не удосужились уточнить имя, почему Ё?

Мы зашли в зал и предупредили Семёнова, что у меня на 21:45 автобус и нам придётся ретироваться раньше времени, и он предложил занять места поближе к выходу. А по разговорам мы поняли, что болгарская делегация запаздывает, а время уже 19.15, нам час остаётся на всё про всё, и мы начали заметно нервничать. Но вот услышав возглас: «Приехали!» и, уловив звуки шагов по лестнице, мы выскочили в коридор и попали в объятья к Элке, которая как всегда была в белых одеяниях, рядом с ней женщина пониже ростом, и Элка ей сказала: «Надя – это Ваня Нечипорук». И я сразу догадался, что это Надя Попова, одна из переводчиков авторов Донбасса на болгарский язык в книге «Двенадцать из Атлантиды» (кто бы ещё кроме неё мог знать, кто такой Нечипорук?). «А это Лиза!» – обнимая Елизавету, сказала Элка Поповой.  Гости спустились вниз, оставить вещи в банкетном зале, а мы следом, там мы с ними начали обмениваться подарками и, практически на ходу, успели сделать пару снимков. Но Тимур Семёнов не желая ждать, пока мы наобнимаемся, поторопил нас занять свои места в зале. И «Диалог» начался. 

Тимур Семёнов представил гостью публике, усадив её за стол рядом с собой на месте условной сцены. Также он представил и других почётных гостей, присутствующих в зале: Надю Попову, Людмилу Снитенко, Максима Замшева (теперешнего редактора «Литературной газеты»), Владимира Бояринова и других. Я оглянулся, и действительно увидел Владимира Георгиевича Бояринова недалеко от наших мест. И затем мы минут на тридцать погрузились в поэзию, на болгарском и русском. Читала Элка, и читала Надя, читал Максим Замшев один из своих переводов, и всё протекало немного сумбурно, из-за того, что ведущий постоянно делал какие-то вставки, отвлекая и виновницу торжества и гостей, но именно это и было основной «фишкой» клуба, дать высказаться всем желающим, и когда время переваливает за 20:00, я, пользуясь их фривольной традицией, набрался наглости и попросил слова. Меня пригласили на сцену, но Тимур пока я выходил ещё продолжал какое-то время отвлекать своими вопросами Элку, но в конце концов Няголова представила меня, да и я сам тоже, извинившись, что нам скоро нужно уходить, поэтому так встреваю в творческий процесс, назвал кто я и откуда. Вначале я поблагодарил Элку за духовную поддержку авторов Донбасса и, пользуясь случаем, прочитал пару своих стихотворений, после чего Элка торжественно вручила мне членскую карту (удостоверение) Славянской литературно-художественной Академии, после чего я уступил место на сцене Елизавете, которую  Няголова сразу же представила. Лиза тоже высказала благодарность за дружбу Няголовой, и прочитала стихотворение, ей Элка также вручила членскую карту, и заодно передала удостоверения для Николая Тютюнника и для Ивана Волосюка. Когда Лиза, в конце концов, вернулась на место, мы схватили наши вещи, и всё-таки на прощанье попросили Элку подписать подаренные нам книги «Ангел в пещере» и, извинившись перед публикой, мы покинули собрание. Но перед самым выходом я не выдержал и метнулся к Владимиру Бояринову, который сидел не так далеко от дверей, пожать руку, поздороваться, и сразу же извинившись, попрощаться.

Мы спустились в гардероб, а за нами следом вошли двое мужчин, возрастом за «полтинник» поблагодарить нас за выступление. Один из мужчин, высокий и седоватый, с аккуратной бородкой протянул мне свою визитку. Юрий Нечипоренко! Конечно же, я слышал это имя. Луганчанин, но долгое время проживающий в Москве. Его произведения я частенько встречал в луганских альманахах и сборниках, и по-моему в донецком «Отражении» тоже, хотя впервые с его творчеством я столкнулся ещё в школьные года, прочитав его повесть «Начальник связи» в журнале «Пионер». А второй был мужчина в футболке с флагом Донецкой Республики, который представился Сергеем Семёновым, он сразу заявил, что недавно приехал из ДНР, о чём мы и так догадались, глядя на его одежду. А когда мы уже были собраны и готовы к выходу из гардероба, появилась московская макеевчанка Светлана Максимова, которая прибежала, чтобы встретиться с Лизой. Итак, мы покинули музей вчетвером, я, Лиза, Светлана и Юрий, который выразил желание нас проводить. Дождик был на улице меленький, скромненький, но Елизавета и Светлана шли под зонтом, а мы с Юрием Нечипоренко немного впереди. Мы побеседовали и о Луганске, и о Горловке, о книгоиздании и литературных проектах. Но когда мы уже почти дошли до Арбатской площади, а время на часах показывало уже 20:40, Юрий предложил: «Если мы будем с такой скоростью продвигаться, ты можешь опоздать, давай-ка прощаться, бросай своих дам, я их сам проведу, и беги в метро!». Юрий почти москвич, поэтому он лучше разбирается, сколько времени займёт мой путь до Красногвардейской автостанции. И я, попрощавшись со своей сестрицей Елизаветой, Светланой и Юрием, махнув рукой на прощанье, скрылся в подземном переходе, переключившись на третью скорость. За десять минут до прибытия автобуса Москва-Харьков, я уже был на вокзале. Автобус был забит под завязку, за окном вновь шелестел дождь, мы тронулись и сквозь вечерние кварталы Москвы отправились на Юго-Запад. День, который принёс столько эмоций, положительных и не очень, подошёл к концу. Я мысленно прощался со Златоглавой столицей, а впереди была дорога в Белогорье.

***

Уже утром, находясь в Кафедральном Преображенском соборе, куда я зашёл поклониться покровителю Белгородчины – Иоасафу Белгородскому, я вдруг всё понял. Ведь по старой традиции я брал благословение в дорогу, и всё ведь практически прошло хорошо, но… Я понял, почему так Господь наказал меня с Галиными книжками. В последнее время Галя из увлечения славянской мифологией стала сотворять себе кумира, даже в сетях писать языческие приветствия и восхваления «богам», а я, помогая ей выпускать её книги, просто потакаю её грехопадению. Если бы Галя вернула мне полностью мои средства, заплаченные за провоз этой книги, я бы урок не усвоил. Теперь же, стоя возле раки с мощами, я мысленно благодарил Бога, за то, что он так ласково ткнул меня в это непотребство носом, впредь я не буду потворствовать Галиным заигрываниям с языческим родноверием. Как говорят евреи: «Спасибо, Господи, что взял деньгами!» Слава Богу за всё!