О Калиниченко Владимире (по просьбе Наталии Ковальской)

 Весна в "Забое"

Весной 2000 года, когда я делал робкие попытки влиться в литературное движение, я старался не пропускать занятия в Горловском литературном объединении «Забой».  Каждую субботу я строго приходил в наш очаг на улице Мориса Тореза, и жадно впитывал всё происходящее. И однажды зампредседателя ЛитО Николай Новиков сделал заявление, мол, в следующую субботу к нам приедет гость из Енакиева, поэт Владимир Калиниченко. 

И вот в конце мая в назначенную субботу мы собрались, как обычно на 15.00. Людей было не так много, как зимой,  всё-таки дачный сезон начался, но, тем не менее, пустых мест не было. Владимир Григорьевич появился в сопровождении Николая Новикова и занял почётное место за председательским столом. Выглядел он подтянутым, опрятно одетым в представительный костюм. На чисто выбритом лице с аккуратно подстриженными седоватыми усами практически не было смущения, держался он запросто, как будто пришёл к давно знакомым людям. Николай Федосеевич представил гостя, но, тем не менее, Владимир Калиниченко дополнил это представление уже от своего лица. Я помню, сидел и слушал с большим интересом. Потрясающая творческая биография: поэт, журналист, фотохудожник – член сразу трёх Национальных союзов. Творческая география – увлекательнейшая, и, самое главное – прекрасный, интересный рассказчик.  Но когда он перешёл к стихам, я сидел, как заворожённый. Чаще всего бывает, что поэт либо не умеет читать свои стихи, либо читает, как трибун, как прокламатор. Владимир Григорьевич читал по-иному, он читал как актёр, с хорошо поставленной дикцией, с хорошо подобранными интонациями, но при этом ненавязчиво и задушевно. Точно не вспомню, но стихотворение про собаку из концлагеря он, по-моему, прочитал первым. Наверное, именно поэтому оно и запомнилось лучше всего.

Читал Владимир Григорьевич из разных авторских сборников около часа, после того, как он закончил, многие горловчане благодарили, высказывали своё восхищенье, а затем, он с вниманием послушал стихи «забойцев», которые мы прочитали по кругу. Владимир Калиниченко не приличия ради, а действительно с интересом слушал авторов Горловки, помню, что когда я читал своё стихотворение «Слишком поздно», он, уловив смысл, предугадал концовку, прочитав последнюю строку вместе со мной.

Расходились очень поздно в прекрасном настроении, «послевкусие» от встречи не покидало долго.

Через неделю я встретил Теодора Гланца, который отсутствовал в тот день, и он поинтересовался, что было на занятии в прошлую субботу, и я рассказал о творческой встрече, на что Тевик, знающий наизусть огромное количество стихотворений, ответил:

- Калиниченко? – и прикрыв глаза, процитировал в свойственной ему торопливо-придыхательной манере: "Но эту собаку я вспоминаю как Человека/Единственного Человека,/Среди фашистских собак!"

Теодор Гланц был одним из самых эрудированных и эстетически-избирательных литераторов Горловки, и то, что он знает наизусть стихи Владимира Григорьевича, говорило о многом. Это меня ещё раз подтолкнуло к мысли, что Калиниченко – знаковая фигура нашего времени.

К сожалению, больше наши пути не пересеклись… И фото с этого мероприятия в руки мне не попадались.