В ТЕАТРЕ ЖИЗНИ

В  ТЕАТРЕ  ЖИЗНИ

Ты стала одним из первых «живых» поэтов, которых я узнал до своего прихода в литературное объединение «Забой». Той далёкой золотой осенью 1997 года мы с сестрой Аней и моей девушкой Леной попали на концерт, посвящённый первому году существования клуба авторской песни «Нейтральная полоса». Это было вполне знаковое и зрелищное событие, малый зал КСКЦ «Стирол» был забит до отказа. Концерт шёл более двух часов, и где-то в середине программы ведущий, он же организатор клуба Олег Князский объявил:

– С днём рождения поздравить нас пришли поэты из молодёжной литературной студии «Пилигрим».

И тогда я впервые увидел тебя. Андрей Икрин, Ирина Груздева, Виктория Полякова. Самым ярким, конечно же, был Икрин, громкий, звонкий слововержец-трибун, вы были с Ириной его дополнением, без которого сам Андрей бы ничего не стоил. Бригада, команда. Три небожителя, которые на долгие годы стали для меня светом маяка, на который я лечу долгие годы серым невзрачным мотыльком. У тебя была тогда короткая причёска а-ля гарсон, и почему-то тогда ты была блондинкой.

Теперь, когда я в газетах встречал твои стихи в поэтических подборках, я уже их не просто читал, я их читал с твоими интонациями. А когда в 1998 году мне в руки попал первый номер альманаха «Восхождение» я просто был сражён твоей поэтической откровенностью, вот тогда я, пусть простит Андрей, понял, что твоя поэзия меня цепляет больше, чем его. Несколько стихотворений из твоей подборки я тогда выучил наизусть. Сейчас, когда я пишу эти строки, я понимаю, что «При трепетном мерцании свечи» помню до сих пор – почти четверть века они со мной.

Потом был поэтический вечер под эгидой проректора ИНЯЗа Вячеслава Теркулова, которые он устраивал периодически в актовом зале института. Тогда я пришёл на этот вечер с Леной, которая в ту пору уже была моей женой. Зал был заполнен на четверть. Были мы, стайка студенток и юная поросль, которая пришла вместе с Натальей Бугир, да и то только потому, что им тоже дали слово со сцены. Но звёздами, конечно же, были «пилигримы». Правда, к вашей тройке прибился тогда уже Руслан Гончаров, но в тот раз я не оценил его поэтические находки, его иглы снегопада, каштаны-штаны меня не зацепили. Ценность его поэзии я понял чуть позднее, для меня в тот вечер существовали только вы. У тебя к той зиме уже было каре по плечи, и насколько я помню, волосы ещё были светлыми. Ты читала уже другие стихи, но почему-то самое запомнившееся в тот день «Мысли сползаются по черепашьи». Шикарный был вечер. Наверное, в тот момент Горловка ещё не осознала, что в литературу пришли молодые сильные авторы, а я это уже прочувствовал каждой своей клеткой.

Когда в 1999 году я от Тамары Гончаровой с удивлением узнал, что в Горловке два литературных объединения: «Забой» и им. П. Беспощадного, мой первый вопрос был:

- А Икрин, Полякова, Груздева в каком?

Оказалось, что в «Забое», а «Пиллигрим» – это «дочернее предприятие» ЛитО, что и определило мою дальнейшую судьбу.

Когда я пришёл впервые в литобъединение, с огорчением отметил, что в зале присутствовал только Андрей Икрин. Ни тебя, ни Ирины не было. Может это и к лучшему. В литобъединении я тебя увидел впервые весной 2000, скорее всего в конце апреля. Ты уже была с длинными тёмными волосами, и с тобою была юная девушка с ещё более длинной косой, как оказалось, это была твоя младшая сестрёнка Иришка. По-моему это было твоё явление народу после долгого перерыва, как пояснил тогда Егор Гончаров, поздравляя: «У Виктории начинается ответственный период в жизни, она приступает к самому важному своему произведению – созданию семьи». Ты в тот вечер действительно лучилась, озаряя своей аурой всех присутствовавших. Мою очередную подборку в тот день изрядно потрепали, а ты тогда заступилась, отметив некоторые строки. Я не был уверен, что ты меня запомнила с первого раза, поэтому, когда спустя месяц встретил тебя на площади Победы, не решился поздороваться, а просто проводил тебя взглядом, шепнув Лене:

- Вон, видишь, пошла Виктория Полякова.

Ты шла, как в песне Юрия Антонова, летящей походкой, тоненькая и изящная, в каком-то ярком воздушном платьице, может даже красном или просто с каким-то красным узором, твои длинные завитые локоны развевались на ветру, и весь твой облик был каким-то светлым, излучающим счастье. К сожалению, я больше никогда тебя не видел такой счастливой, как в тот день. Весёлой, радостной – да, счастливой – нет!

Летом, в свой 25 день рождения я появился на неофициальном собрании в ЛитО по случаю приезда Ирины Груздевой (которая в то время уже «сбежала» из нашего города в Харьков). Она пришла с детьми. Занятия не было, ведь уже были каникулы. Нас было человек пять-шесть. Просто сидели, общались, обсуждали планы. Вы весело беседовали с Ирой, а потом в какой-то момент, дружно поднявшись, вместе с детьми весёлой стайкой упорхнули. И на пару лет ты пропала из моего поля зрения…

Онкология! Когда судёнышко твоего здоровья наткнулось на риф болезни, твой избранник, подобно корабельной крысе помахал тебе лапкой и ушёл из твоей жизни навсегда. Может быть, именно поэтому ты смогла выстоять первый раунд в бою с болезнью, отчаяние и желание доказать ему, себе, миру – вопреки! Да, ты выстояла.

Именно тогда, после твоего возвращения в строй мы стали с тобой сходиться накоротке. Моё первое публичное выступление состоялось в школе №13 в одной команде с тобой и Андреем Икриным, о чём ещё три года назад я даже не мог мечтать.

В то время ты подхватила ярмо, которое на себя взвалил Сергей Николаевич Чернявский, став его правой рукой в «Забое», зампредседателя и замредактора альманаха. И в этот же период ты одну за другой выпустила три книги. Третью из них с философской лирикой, я был уверен, что ты назовёшь «В театре жизни», это самое твоё пронзительное стихотворение, которое я впервые услышал по телевидению, когда канал К-61 транслировал передачу о Горловском «Забое». К сожалению, я на эту программу не попал, но саму передачу я потом в записи просматривал неоднократно, по моей просьбе её на кассету записал мой отец. Твоё выступление с небольшими произведениями было самое запоминающееся, последнюю фразу ты читала на таком надрыве, что в твоих глазах были заметны блеснувшие слёзы. Но на выходе книга получила имя «Исповедь пешки». А затем ещё была твоя детская книжка «Приключения мышонка»…

А потом я «разбудил» Ирину Груздеву, познакомившись с ней в сети. Да, для меня это стало неожиданностью, но именно я вывел её из многолетней спячки, после чего у неё открылось второе дыхание. Иринина творческая оттепель стала заметным явлением и в нашей горловской литтусовке, а затем и в харьковской. Этот же период стал знаковым и для тебя, потому что стихи, которые писала наша Ирина Михайловна, задевали струны твоей души, что подталкивало тебя писать поэтические ответы. Так в течение пары лет ваш стихотворный диалог вырос в полноценную книгу. То, что потом выпустило новокузнецкое издательство «Союз писателей»: «И боль стихами отзовётся» – всего лишь часть этого диалога, к сожалению…

На долгие годы судьба тебя связала с музеем миниатюрной книги. Именно благодаря этому факту и я «сдружился» с этим музеем и заразился миниатюризацией горловских изданий. Сколько мы с тобой провели в стенах этого заведения совместных мероприятий, подсчитать сложно. Но благодаря тебе этот книжный музей в первую очередь стал всё же литературной Меккой. А потом у тебя появился новый муж. Тихий, учтивый и лояльный к нашей взбалмошной литературной братии. Так в официальных информационных листах и других материалах появилась Виктория Полякова-Кучинова…

Очень запоминающимся стал для меня наш первый совместный марш-бросок на фестиваль «Рыцари слова» в Дебальцево. Наша команда впервые представляла на этом мероприятии Горловку. Ты да я, да Оксана Егорцева с Олей Ревой и Настя Клименко, которая уже в тот момент переехала в Донецк (но, слава Богу, переехала условно). Помнишь, как после предварительного «ристалища» ты не вышла в финал? Я помню! Меня это очень и очень огорчило, ведь я знаю твой уровень произведений, но, к сожалению, субъективизм судейской коллегии – вещь неотвратимая. Очень много действительно шикарных поэтов остались за бортом, но ведь основная цель фестиваля не дипломы и грамоты, а общение с творческим людом. И вот именно второе отделение фестиваля в загородном лагере на берегу журчащей речушки Чернухина стало во многом судьбоносным. Именно здесь в не по-июльски холодном байрачном лесу мы крепче сдружились с Анаит Агабекян и Андреем Шталем, с Александром Морозовым и Татьяной Березовской, а ещё в этот день мы сошлись с нашей Лизонькой Хаплановой. В тот вечер после основных мероприятий мы собрались в вашей «девчоночьей» комнате. Мы читали стихи. Но в отличие от многих традиционных поэтических посиделок полночи мы читали стихи любимых поэтов. Ты читала Цветаеву и Ахматову, я Мануйлова и Гумилёва, Настя Клименко Маяковского и Яворской… А я под конец прочитал стихи Икрина и твоё «В театре жизни» и «При трепетном мерцании свечи», которое ты поправляла, так как давно его переделала. Ещё этот фестиваль запомнился тем, что на утро следующего дня во время фотосессии ты сломала себе ребро, застряв между горбами бетонного верблюда…

Наша одиозная горловчанка Галина Батырь в какой-то момент дискредитировала для тебя наш МСП. Но именно после дебальцевского фестиваля ты стала уважительно относиться к нашему союзу писателей, а через год я уже в разорённой первыми месяцами войны Горловке вручал тебе членский билет. Помнишь, как после моего первого возвращения из Переделкина я встретил тебя с твоим Кучиновым на проспекте Победы и начал рассказывать о том, как я умудрился стать членом исполкома МСПС? Ты загорелась и сказала:

- Если вдруг когда-то появится возможность взять кого-то с собой в Переделкино, не забудь про меня.

Но буквально через четыре месяца, когда Москва решила организовать круглый стол с донбасскими писателями, и Владимир Давыдович Спектор предложил взять с собой ещё кого-то из донецких авторов, я сразу позвонил тебе, а ты отказалась. Слава Богу, что потом, посоветовавшись с родными и с начальством, ты передумала. Правда майская наша поездка плавно перетекла в сентябрьскую.

Ты приехала в Переделкино на день раньше и, поселившись в номере, отправилась в гости к бывшей сотруднице, да так там и застряла на весь день.

Помню, мы с Сашей Товбергом были в столовой, когда ты позвонила нам из электрички, и мы после ужина вышли из парка Дома творчества встречать тебя. Не успели отойти от крайнего столбика ограды парка, как на встречу вышла ты, и мы, наобнимавшись, уже втроём пошли навстречу Саше Курапцеву, который выехал на одну электричку позднее. И закружила нас подмосковная осень на карусели событий. Москва, переделкинские поэтические вечера, презентация нашей коллективной книги «Строки мужества и боли» в Доме Ростовых, литературные музеи… А ещё была поездка в Талдом. Небольшой городок на севере Московской области, все достопримечательности в пошаговой доступности. Свято-Михайловский храм, пожарная каланча ХIХ века постройки, музей в купеческом особняке, памятник Сергею Клычкову, прячущийся в кустах возле библиотеки.

Когда мы пришли в ДК «Родина», мы с тобою попросили подключить к видеопроектору флешку, чтобы продемонстрировать зрителям не самые весёлые кадры о нашей беде. И когда во время мероприятия это клип запустили, содрогались не только зрители, но и мы сами. Ты, после мелькавших кадров разрушения нашего города, мёртвых детей и старушек, горящего храма и машин, вышла, едва сдерживая слёзы. Но взяла себя в руки и смогла прочитать свои стихи, хотя я понимал, как тебе тяжело было перебороть эту волну накатившего отчаянья.

А на следующий день нас повели на экскурсии по литературным музеям. Я после Дома Пастернака уехал в Одинцово проведать нашу Анну Воинову. Когда мы с Аней и её детками шли на автовокзал, чтобы ехать в Переделкино, ты позвонила и сказала, что вы с Наталией Владимировной Мавроди зашли в библиотеку им. Корнея Чуковского, мол, я обязательно должен попасть сюда. И мы с Аней приехали к вам. Действительно, эта библиотека оставила самые прекрасные впечатления. Если бы не ты, я, наверное, никогда бы не переступил порог этого уютного пристанища книг. Это словно музей, в котором экспонаты можно трогать…

Вечером был прощальный банкет, на котором мы получали подарки и награды, а потом пришёл Юрий Викторович Коноплянников, которого мы дружно и весело поздравляли с юбилеем. Было весьма приятно напоследок собраться такой компанией и насладиться дружеской атмосферой переделкинской ночи, пока не появился Володя Казмин и Лена Заславская. Как ты в те дни сказала: «Володя – это наша общая боль!», но, к сожалению и Лена, подыгрывая пьяному Казмину, весьма опошлила наши посиделки, так что тёплую и уютную атмосферу уже восстановить не удалось…

Помнишь, как утром мы расстались на выходе из парка Дома творчества? Мы выходили вчетвером: ты, я, Галя Иванова и Наталия Владимировна, чтобы ехать в Москву. И тут Наталия Владимировна вспомнила, что она в дирекции не получила книги Владимира Спектора, и вы с ней вернулись назад и мы с Галей уехали вдвоём. Почему-то мне очень запомнился этот момент, какая-то тяжесть навалилась от такого внезапного расставания…

А ещё был съезд. 7-й отчётно-выборный съезд Межрегионального союза писателей в Луганске. Это был луганский октябрь, полный дружеского панибратского общения. Это был, наверное, самый последний раз, когда мы с тобой были в такой творчески-шумной компании. Луганск, Горловка, Донецк, Макеевка, Дебальцево, Дзержинск! И хотя были также неприятные моменты, связанные с алкогольной несдержанностью наших собратьев, тем не менее, думаю та гостиница «Почты Донбасса» со временем будет гордиться своими постояльцами 2018 года.

А потом мы неожиданно стали с тобой коллегами, когда директор лицея «Лидер» Людмила Викторовна предложила нам стать руководителями литературного кружка. Таким образом, мы хотя бы частично попробовали вкусить учительского хлебушка. На мне были календарные планы, ты вела школьный журнал. Ты работала с детками в личном контакте, я читал на уроках лекции о литературном движении Донбасса. Мне кажется, у нас неплохо получалось работать в тандеме, пока не рванула эта бомба по имени Ковид…

Все последние годы на фоне тяжёлой гуманитарной обстановки в Донбассе, не смотря на полунищенское существование, вы с мамой умудрялись подкармливать и опекать тех, кто окружал вас. Это были и родственники,  и сотрудники, и соседи, и бродячие литераторы вроде меня. Получая гуманитарные наборы, вы половину раздавали. Так же было и с домашней консервацией, которую вы закрывали всё лето. При этом выживая на две минимальные пенсии и твою миниатюрную зарплату... 

А твоя болезнь, тем не менее, никуда не уходила, она ненавязчиво, но неотвратимо следовала за тобой. Хотя ты никогда не подавала вида и, ложась на очередную химиотерапию, называла это «профилактикой». Но вирусный 2020 год подкосил многих, кого-то морально, кого-то физически. Твой дракон, пожиравший тебя все эти годы встрепенулся, и взял реванш. Эта борьба давалась тебе тяжело, хотя на людях ты продолжала держаться молодцом. Ты умудрялась шутить по поводу своей причёски, и переводить всё в шутку, встречая сочувствующие взгляды.

Когда я в мае приехал на «Бессмертный полк», ты, к сожалению, уже не смогла выйти с нами в одном строю, и в Донецк поехать на мероприятие у тебя не было сил… Последний раз, когда мы с тобой виделись – август 2021 года. Мы тогда с Леной прорвались в Горловку, и я, пользуясь случаем, напросился прийти проведать тебя. И ты, зная, какая моя Лена впечатлительная, попросила, чтоб я её не брал с собой. Даже в таком состоянии ты продолжала беспокоиться о душевном спокойствии других. Тебе было тяжело, но ты, как всегда, держалась молодцом, чем ввела меня в заблуждение. Уходя от тебя в тот вечер, я надеялся, что есть ещё порох в пороховнице, что мы с тобой ещё повоюем. Поэтому когда в конце октября Лиза Хапланова начала бить в колокола, и просить помощи в сети, я был уверен, что мы справимся. Благодаря Лизыному крику о помощи, дело уже было на контроле в Министерстве здравоохранения, я с друзьями пытался организовать финансовую помощь, но деньги в этом случае уже ничего сделать не могли. На телефонные звонки ты уже давно не отвечала, да и я старался лишний раз не тревожить. А Лиза не побоялась. В тот ноябрьский вечер она мне написала, что созвонилась с твоей Ирой, и она сказала, что тебе совсем плохо. Лиза попросила меня: «Молись о Вике!», и мы молились всю ночь, хотя как позже оказалось, ты на тот момент уже два часа как была не с нами…

Может быть, 6 ноября 2021 года поставило точку в твоём земном пути, но это всё глупости…

Ты рядом с нами, как и все предыдущие годы…

Я знаю, я чувствую, что ты всегда будешь рядом до конца моих дней, как светлый луч, озаряющий моё никчёмное существование…

 

P. S. Извини, что так сумбурно. Впрочем, когда вся жизнь несётся кувырком, как перекати-поле, по-другому и не получается.